Еще раз про любовь
РАССКАЗ ФРОНТОВИКА

Предисловие от Виктории Щербаковой (внучки).
Сегодня 07.05.2020
В марте этого года отыскала у бабушки новую дедулину реликвию – рассказ «Ещё раз про любовь». Не знаю, в каком году он написан, страницы с отпечатанным на машинке текстом пожелтели, на полях пометки. И я рада, что у меня именно этот неприглаженный вариант, который дышит дедушкой Митей. Дедуля открылся с другой стороны для меня…

Озарения приходят неожиданно. Вернее, они настигают внезапно. Однажды это случилось и со мной, когда я почувствовал себя «печальной елью» (помните, у Анненского есть такие «Мысли-иглы»). «С болью и мукой срываются с моих веток иглы, - писал он в этом миниатюрном философском произведении. – Эти иглы – мои мысли...»

Жизнь – бесценный дар, – пронеслось в моей голове словно молния. Что может быть прекрасней на земле, ценнее?!

И вот я живу. Живым вернулся с фронта, выжил после тяжелого заболевания. Научился владеть собой, изучил свой организм, себя попытался понять. Познал счастье любви, отцовства, дружбы, радость творческой работы. Разве этого мало? Но я чувствовал, что чего-то в своей жизни недосказал. Чего-то очень важного. И это важное – не что иное, как любовь.

Не оставляет меня любовь двух очень близких мне людей, которая не угасла для них самих, и которая, быть может, продолжала все эти годы незримо согревать меня, их товарища, друга, волею судьбы оставшегося живым после немыслимых фронтовых и жизненных переделок. А вот их, влюбленных, здесь нет с нами. Но осталась память. Она тормошит мои мысли, не дает мне покоя. Значит, я должен рассказать о любви своего друга, Героя Советского Союза Николая Воробьёва к односельчанке Вере Раровой. Кто знает, стал бы он таким отчаянно-смелым в боях, если бы не любовь девушки, ждавшей его с фронта, с которой не раз он вслух мечтал пройтись по селу этаким гоголем под руку и при всех наградах.

А Николай и впрямь был смелым человеком. Такое впечатление, что храбрым он родился. Это немыслимо нравилось девчонкам и выгодно выделяло Воробьёва из всех нас, пятнадцатилетних довоенных парней. Помню, я только о чем-то подумал, а он уже сделал.

Вот передо мной фотография, где все мы сфотографированы в седьмом классе. Нас сегодняшних редко кто узнает в этих ребятах, а Воробьёва называет каждый. Лицо у Николая – живое, выразительное. Он даже сидит в движении, вот-вот сорвется с места и помчится по делам. Вера Рарова стоит в заднем ряду: плотненькая, невысокая, шустрая и сильная – физически и духом. Лицо широкое, скуластое. Бойкая дивчина… Николай, оказывается, уже тогда в седьмом классе всерьез поглядывал на одноклассницу. Но об этом ещё никто не знал.

Мы много трудились. Помимо школы была семья, где каждый из нас пахал по дому, помогая вести хозяйство. Только Николай не просто помогал. Он вёз его на своих плечах. Потому что в большой семье Воробьёвых росло семь девочек, и он был единственным братом. Вечерами, когда на селе собиралась молодежь, он словно весь день высыпался: больше всех шутил, придумывал игры, розыгрыши, хохотал, словом, веселился от души, задавая тон другим. И Вера Рарова, конечно, всегда была с нами. Прошел год-другой, и мы все поняли, что Николай провожает Веру…

Сорок первый обрушился на нас горем, беженцами, отступлением. Мы все понимали, что вот-вот призовут и нас. Войны не миновать. Но разве молодость возможно было удержать в горестных рамках! Лицо Веры было прекрасным. Девушка цвела на зависть подружкам, а Николай дурашливо морщил лицо, когда над ним подтрунивали, впрочем, делалось это доброжелательно. В селе эту пару любили. Никогда о них не злословили. Никогда! И это уже тогда выделяло их среди нас.

Я часто размышлял над тем, хорошо, что о у них любовь или плохо? Ведь война. А что если…, но тут же прогонял эту страшную мысль и искренне, по-доброму завидовал, понимая, что самого могут убить на войне и не узнать, что такое любовь, не поцеловать любимой девушки. Мне становилось от этого нестерпимо больно и я прогонял мысли-иглы, но они не оставляли меня. Такова сила любви, даже чужой, если видишь её и веришь в неё. И как же было не верить, если Николай и Вера дали друг другу слово после войны пожениться? Позже, на фронте, я видел, с каким упоением Николай читал письма из дома, а от Веры перечитывал, ликуя в душе и счастливо посмеиваясь вслух: «Вот ведь какие дела, хранит меня Верунина любовь, хранит! Ох и расцелую же….!» - присвистнув, умолкал. Письмо складывал в нагрудной карман. Часто я подмечал, как Николай вынимал его и перечитывал. Счастливый! Мне девушки писем не писали, и я мог только догадываться, что творилось в душе влюблённого Николая, когда он читал очередное письмо от своей подруги. Это я понял гораздо позже, после войны.

Однажды всё наше небольшое подразделение связистов читало письмо Веры по… телефону. Фронтовая обстановка не позволяла связисту-почтальону добраться до наших позиций. Николай день терпел, другой, зная, что письмо от подруги залёживается, а потом дал команду по телефону: «Читай!» Известная привычка связистов подслушивать и здесь оставалась в силе - а о любви на фронте послушать, что бальзамом душу смазать. Письмо было таким простым, житейским и таким искренним, словно писала Вера всем нам, своим братьям. И никаких охов и ахов. Лишь в конце прозвучало: «Целую Коленька! Бей фашистов. Жду! Твоя Вера». Трогала задушевность письма, необычайная нежность – в каждом предложении. А может, нам казалось тогда! Возможно, нам всем недоставало таких слов, таких писем?

Надо сказать, что на фронт нас взяли в конце января сорок третьего года. В марте получили боевое крещение под Матвеевым Курганом, что в Ростовской области. Уже здесь Воробьёв проявил себя находчивым, смелым связистом. Там, где было особенно трудно, работал Николай, не подпуская порой никого из нас. Покрикивал и на меня, но, понимая, что нас объединяло нечто большее, чем фронтовое братство, коротко бросал: «Пошли!» Так сама судьба вывела его на командную высоту. Он стал командиром отделения связистов. За свой первый бой получил медаль «За отвагу!» Из письма Веры все узнали, как радовались на селе за Николая, за них обоих. Ну а сама Вера, наверное, была переполнена любви и нежности к своему любимому. И Николай это чувствовал. Потому что, когда речь заходила о самом больном, о самом святом – о России, он, конечно же, главной её точкой видел своё родное село, лица родных людей, глаза Веры. Прежде всего, в них была его Россия и вся остальная – та израненная, которую он видел, изгоняя врага с её земли. Это был человек конкретных действий, страстный, преданный своему Отечеству, человек с горячим сердцем. Таким я запомнил Воробьёва на фронте. Таким его знала и Вера, в этом я не сомневаюсь.

Звезду Героя Советского Союза он получил за форсирование Дуная. В составе 305 гвардейского полка 108 гвардейской стрелковой дивизии наше отделение связистов, которым командовал Николай Воробьёв, наводило связь и переправу ниже Будапешта. Был декабрь месяц. А что такое вода в это время года? Смерть для тех, кто угодил в неё. «Ребята, - благословил нас Николай, - желаю всем всухую…» Переправу наводят, как известно сапёры, но с ними же и связисты тянут связь. И была это не просто катушка для телефона, а несколько тяжеленных бобин и ящиков для наведения многоканальной связи. Сапёры делали своё дело, мы – своё. Большую часть реки преодолели под прикрытием тумана, но неожиданно для нас туман рассеялся, и тут немцы заметили движение на реке. Теперь всё решала скорость. Последние метры брали в воде стылой, подталкивая лодки со снаряжением к берегу. Состояние жуткое. Страшили не пули и снаряды, страшил холод. Но удивительно живуч человек. Как только ступили на берег, чудом разогнулись руки, крепко сжимая металл, и вот мы уже с криком рванули вперёд. Видимо немцы здесь не готовились к встрече советских воинов, их было здесь немного, да и те, скорее всего из-за сильного артобстрела откатились назад. Поэтому нам удалось закрепиться на вражеском берегу. Не помню уже, сколько нас переправилось, а отчаливало от берега 55 человек. Думаю, человек 40 всё же переправилось. В течение дня мы отбили восемь контратак, но позиций не уступили. А там и основные силы подошли. Вот за эту переправу многих из нас наградили боевыми орденами и медалями. Воробьёва – Звездой Героя, а меня – Орденом Славы.

Уже поздравил героя маршал Малиновский – слушал с Николаем по радио – от связиста ничто не ускользнёт. Потому-то в армии, на фронте особенно, связь причисляли к армейской элите. Известное дело – владеющий информацией, владеет ситуацией. Узнали о наших наградах и дома. Письмо от Веры переполнялось радостью – она поздравляла Николая. «Исполнилась мечта твоя, - говорили ребята, - теперь наверняка с Верой под ручку, да по всему селу..! Пусть смотрят! Пусть знают наших!» Но наш командир ходил тучей. Оказывается, кто-то из бойцов сказал ему, что Вера серьёзно больна…

Это случилось 13 февраля 1945 года. В Будапеште Николая ранило в брюшную полость. С Воробьёвым на руках ворвались в Шведское консульство. Но там некому было оказать хирургическую помощь тяжелораненному. Николай умер в три утра 14 февраля. «Жаль, - говорил он перед смертью, - так и не успел пройтись с Верой под руку и со Звездой на груди. Герой, герой, а вот видишь, умираю. И звезды своей не видел. Какая она? Пусть у Веры хранится». Мы похоронили его прямо во дворе консульства. Нужно было торопиться в бой. Позже перехоронили Николая в братскую могилу в Буде, где был воздвигнут памятник воинам-освободителям.

Продолжение истории двух влюблённых я узнал после окончания войны. Спустя три-четыре дня после гибели Николая Вера увидела сон, в котором любимый звал её с собой. Он был так молод и так весел! И она была почти счастлива. «Мама, значит, я поправлюсь? Так ведь? Мне приснился Коля, значит, скоро кончится война, и мы увидимся. И мы поженимся! И я обязательно поправлюсь. Правда, мама? Он такое письмо написал, такое письмо… Ну то, что я тебе читала позавчера». Но спустя несколько дней Веры не стало. Так и не узнала она о смерти своего друга. Вера давно болела. Работала она на тракторе. Приходилось ремонтировать, лёжа на стылой земле. Врачей не было, лекарств тоже. Лечили народными средствами. Она угасала медленно и жила только надеждой увидеть Николая, их любовью. Но не суждено было… На земле. А в других мирах они вместе.

Быть может, это их любовью жив я, мои дети, внуки. Кто знает? Важно нам помнить об этом. Чтобы оставаться людьми на нашей прекрасной земле.